Исторические прогулки
Летний сезон столетней давности. "Уфимским ведомостям" - 180 лет"
С мая по сентябрь 1905 года, судя по публикациям в «Уфимских губернских ведомостях», в городе гастролировала труппа П.П. Струйского. Спектакли имели место быть в Видинеевском саду (ныне сад имени Аксакова) в здании летнего театра. Старшее поколение жителей застало деревянное строение уже обветшавшим, потемневшим от ветров и непогод. А сто с лишним лет тому назад оно процветало, ложи блистали, лучшие труппы России почитали за честь играть на этой сцене.
Антрепренер Петр Петрович Струйский (1863-1925) начинал как актер в Полтаве под малороссийской фамилией Кобзарь. Очень быстро взял сценический псевдоним Струйский и заодно сменил «простонародное» отчество Харитонович. Трепетала, видимо, в нем деловая жилка, и Петр Петрович стал разъезжать по российской провинции со «сборным» коллективом и выигрышными постановками, рассчитанными на интерес всей зрительской публики. В Уфе он остановился в квартире секретаря окружного суда Ладыгина по Губернаторской (Советской) улице. В выбивании лишних пятачков и гривенников из прижимистых «обывателей» был весьма изобре-тателен.Похоже, с легкой руки Струйского владельцы лучшего увеселительного сада, наследники купца Видинеева, вздули цены на посещение его площадок и аллей. Наверняка, делили доходы. «Уфимские губернские ведомости» жаловались:
«Сад, где уфимский обыватель проводил до сего времени свой праздничный досуг, благодушно слушая музыку и беседуя с знакомыми, с появлением в Уфе драматической труппы Струйскаго для многих горожан, не имеющих в кармане лишней копейки, стал запрещенным плодом. Этот пресловутый театральный сад додумался «развлекать» публику в праздничные и воскресные дни так называемыми «большими гуляниями» с никому не нужными и не интересными фейерверками, билетами и проч., а иногда так просто и с электрическими лампочками.
Словом, Видинеевский сад превратился в арену эксплуатации публики: за то, что в саду будут пускать фейерверки, с посетителей берут 22 копейки, а за то, что сад здесь освещен электрическими лампочками - гривенник. Малосостоятельная семья и дети бедняков принуждены в праздничные дни изыскивать у себя деньги или издалека, за изгородью любоваться на то, что им всегда было доступно, но недоступно теперь.
Кстати, у кассы вывешен листок: «Продаются открытки Орлова-Чужбинина» (актер труппы Струйскаго). К чему такая безцеремонная самореклама?»
Появился даже свежий анекдот на злобу дня.
«Скажи на милость, отчего это актер Струйскаго Орлов-Чужбинин навязывает уфимской публике свои портреты? - Гм... Оттого, что он знает, что его никто не знает».
Местные «акулы пера» слегка перестарались. Якову Васильевичу Орлову (Чужбинин - разумеется, псевдоним а-ля Горький, Скиталец, Саша Черный, с намеком на горестную судьбу) фортуна улыбалась. В 1905 году ему не было еще и тридцати, а он уже переиграл множество ярких ролей отечественного и мирового репертуара - от Хлестакова до благородного Карла Моора. Что же касается открыток с лицами популярных актеров, практика их распространения только начиналась и для Уфы была в новинку. До синематографа с его звездами было рукой подать!
«Гвоздем программы» стала инсценировка по «скандальному» роману графа Толстого «Воскресение», вызвавшему в русском обществе начала XX века настоящий раскол. Это видно даже на примере зрителей того времени.
«В понедельник, 30 мая, драматическая труппа Струйскаго демонстрировала пред Уфимской публикой «Катюшу Маслову» («Воскресение»). Пьеса прошла, как и надо было ожидать, при громких аплодисментах «галерки» и почти при гробовом молчании «рядов».
Заглавную роль - князя Нехлюдова - исполнил г. Орлов-Чужбинин, а роль Катюши - г-жа Бронская. Не желая вдаваться в подробную оценку исполнения этой пошлой и оскорбительной для человеческаго достоинства пьесы, мы, однако ж, не можем не заметить то, что в первом акте г. Орлов-Чужбинин в роли князя Нехлюдова далеко перещеголял цинизмом и вульгарностью даже развращеннаго героя пьесы.
Достаточно вспомнить объяснения князя Нехлюдова с Катюшей Масловой, его слишком грубые, уж вовсе не княжеские (!), циничные и не предусмотренные пьесой приемы, кафешантанныя выходки, с которыми велось любовное объяснение его с Катюшей, - чтобы уверенно и прямо сказать, что г. Орлов-Чужбинин много переложил соли…
А что сказать о Катюше? О ней можно сказать два слова: она на этот раз попала не на свое место. Ея падение произошло как-то странно и непонятно. Она, как покорная овца (уж вовсе не по пьесе!), поддалась гипнозу князя, как-то охотно и легко, что называется без боя. Даже последнее слово ея «пощадите» носило скорее игривый, нежели трагический тон.
Кстати заметим, что на «Катюше Масловой» в публике преобладали женщины. Каковы нравы!?»
Напомню, это - время первой русской революции. На страницах официальной прессы считается хорошим тоном блюсти нравственность, выражать верноподданность и клеймить Льва Николаевича. В общем, в конце сезона рецензент «Уфимских губернских ведомостей» облегченно вздохнул:
«Уехала, наконец, из Уфы труппа Струйскаго; увезла с собой целый ворох неиспользованных пьес - таких пьес, которыя в Уфе оказались не к месту. Скатертью ей дорога!
Кстати, какой-то уфимец из корреспондентов «Русских Ведомостей» поведал этому органу горе свое по поводу запрещения играть в Уфе Горькаго».
Да, ставить пьесу Горького «На дне» дозволялось почти до конца 1905 года только Московскому художественному театру. Но уже в декабре уфимцы могли воочию увидеть прелести Хитровского «дна». Об этой истории расскажем в следующий раз.
Автор: Анна МАСЛОВА.