Батальон имени легендарного генерала Минигали Шаймуратова первым из башкирских добровольческих формирований вступил в ожесточенную схватку с врагом. И выполнил свои задачи ценой немалых потерь. Его знамя по-прежнему развевается на передовой: батальон получил пополнения и без остановки ведет боевые действия.
А о том, что это такое - война с применением современной техники и с весьма самоуверенным и коварным противником, нам рассказал Венер Сафин - старшина, а затем фельдшер роты шаймуратовцев. В декабре 2022 года он был комиссован из-за серьезной травмы. Мы встретились у ворот медсанчасти МВД РБ, где Венер Рамилевич проходил лечение.
Не оставаться в стороне он решил с самого начала. Вот его рассказ от первого лица:
- Я хотел пойти на службу по контракту, но тогда контракт заключали до 40 лет, а мне было 42 - поэтому и записался в батальон, - рассказывает мой собеседник. - Меня, как и большинство добровольцев, подталкивала мысль: «Если не мы, то кто? Донбасс - наш, и мы не можем его отдать, мы должны встать стеной против этой дикой агрессии и защитить мирных жителей, иначе завтра нацисты придут к нам». Тем более что у меня имелся боевой опыт, а понюхавший пороху солдат - это совсем не то, что необстрелянный новобранец: вырабатывается особая психология. Я проходил срочную службу на Кавказе, в танковых войсках. В 2009 году около города Урус-Мартан мы стояли в заслоне.
Патрулировали местность, выявляли бандформирования, случалось и вступать с ними в стрелковые бои. У меня есть боевые награды за Кавказ.
На момент начала спецоперации я работал в полиции. Но 29 апреля уволился и втайне от семьи начал собирать документы - иначе меня просто не отпустили бы. И, когда поступила команда уезжать, поставил их перед фактом. Постепенно и они, и я как-то немного свыклись с новой реальностью, хотя это и было нелегко, тем более что у нас четверо детей…
На боевом слаживании в Оренбургской области я почувствовал: полк по принципу землячества сформировали не зря! Мы были относительно близки и по возрасту - не юные бойцы, от 35 до 45 лет, понимали друг друга с полуслова. Заявки в полк подавали со всех районов республики, и мы чувствовали себя соседями. И абсолютное большинство бойцов оказались такими же идейными, как и я.
В сентябре отправились на Херсонское направление, и уже 21 числа я получил тяжелую контузию. Отлежался в госпитале - и скорей на передовую к ребятам: все думал, как же они там без меня?! А в ноябре мы через Каховское водохранилище всей армией вышли на левый берег Днепра и укрепились там - рядом с городком Алешки. Противник все время пытался напасть и сбросить нас с позиций. Они заплывали диверсионными группами по устьям рек - а их там немало, и кругом сплошные камыши, так что подобраться легко. Чтобы не допустить прорыва, мы сутками стояли на боевом посту, пользовались тепловизорами и приборами ночного видения. По ночам нам довольно сильно мешали «птички» - украинские дроны-разведчики. Они летают в ночное время - фиксируют расположение техники и личного состава, передают координаты артиллерии, и она начинает работать по нам. Естественно, из-за одного бойца стрелять не будут: их задача - нанести максимальный урон, так что нужно засечь скопление людей побольше. Из-за этого нам приходилось часто менять диспозицию.
Из-за дронов отдохнуть не получалось даже ночью: обычные коптеры несут снаряды-«морковки», которые могут сбросить прямо на блиндаж, а еще часто прилетали «Бабы-Яги» - большие БПЛА с соответствующим боезапасом. Так что поспать удавалось днем - часа по 2-3. Но на войне быстро привыкаешь ко всему: можешь долго обходиться без еды, воды: главное - выполнить задачу. Вскоре мы начали чувствовать, как скоро и куда прилетит снаряд: слышится хлопок - пушка стреляет, через 7-8 секунд - прилет (это когда артиллерия работает по одной точке). Земли Новороссии известны своим плодородием - вот и местность, где мы стояли, еще недавно представляла из себя поля с посевами, разделенные лесополосами из акаций. Уходить от артобстрелов чаще всего приходилось по этим лесополосам и так же возвращаться. Потом уже сразу старались присмотреть как можно больше возможных мест для укрытия. Когда освоились в боевой обстановке, стали в минуты затишья собираться и отвлекаться, как могли: играли кто на гитаре, кто на гармошке, пели - это очень поддерживает боевой дух.
Знаете, что такое разведка боем? Это делается так: садишься на БМП и едешь предположительно туда, где находится противник. Противник, увидев вас, конечно, откроет огонь - вы ответите тем же и будете знать его местоположение.
Даже добывать воду было опасно: ферма, где мы наполняли наши ТВН (армейские термосы большой емкости), находилась километрах в 60 - туда и обратно я ездил под обстрелами. Но там каждую минуту об этом не думаешь, хотя не забываешь поглядывать на небо и отслеживать другие возможные опасности. Чаще думается о товарищах, о семье, о родном доме в селе Верхние Татышлы, о том, как мы восстановим эту израненную войной землю...
В октябре две роты нашего батальона отразили контрнаступление противника в районе села Давыдов Брод. Нас привезли на позиции, мы быстро окопались и сразу же вступили в бой. Причем у нас тяжелой техники не было, а у противника работали три танка плюс пехота. Танки были километрах в пяти - ближе подходить не решились, иначе мы бы сразу же сожгли их гранатометами. Нас спасало то, что мы окопались в овраге, «достать» нас было нелегко - но, чтобы сделать хороший выстрел по вражеской пехоте, приходилось вылезать повыше… Мы стреляли по танкам из СПГ, по пехоте - из автоматов, ими же сбивали вражеские коптеры, которые уточняли наши позиции и помогали врагу корректировать огонь. У наших артиллеристов, в свою очередь, тоже были дроны-помощники. Через некоторое время по ним начала работать наша артиллерия, и они отступили. Так что мы выполнили боевую задачу - ценой потери товарищей.
Недалеко от Давыдова Брода у меня погиб друг. Мы отправились на боевую задачу и в темноте оказались в овраге, где было особенно негде окопаться - там были сплошные камни, да еще и дождь пошел. Наш взвод был атакован танками и артиллерией, после обстрела пошли «трехсотые». Я обезболил товарища, перевязал, мы поехали по навигатору - и в темноте наткнулись на вражеский блокпост. Затем благодаря хорошей памяти еще одного бойца нашли нужную дорогу и наконец приехали в санчасть, но друг до этого не дожил - умер у меня на руках. Это мое самое тяжелое воспоминание…
Я видел абсолютно разрушенные деревни, жители которых разъехались кто куда. Прямо над нашими головами наши ПВО сбивали «Хаймарсы», которые били по Каховской ГЭС. Естественно, симпатий к врагу это не добавляет. И большинство жителей Херсонщины были за нас. Мы видели это: на дорогах было немало машин с белыми ленточками, привязанными к антеннам.
В декабре в связи с ухудшением здоровья и травмой (я повредил ногу, когда падал в укрытие при обстреле), меня увезли в Севастополь. И вот удивительно: на передовой особенно ничего не чувствуешь - ты на адреналине, а стоит оказаться на гражданке - сразу вылезают все недомогания…
- Теперь мои главные задачи - здесь: рассказывать, как воюют наши ребята, поддерживать семьи погибших и инвалидов, собирать и отправлять гуманитарную помощь, - продолжает Венер Сафин. - Например, в июле мы собирали форум для уволенных ребят, раскрыли все возможности, как они могут развиваться дальше: могут стать журналистами, актерами, депутатами, осваивать многие профессии. На Донбасс ездил в июле 2023-го и в ноябре, возил все необходимое - тепловизоры, генераторы, теплую одежду, письма от детей, причем старался передать все, особенно письма, из рук в руки - по крайней мере в руки командиров. Мог бы поехать и на передовую, но для этого нужны бронежилет и автомат, а их у меня нет. К строевой службе я больше не годен, но все равно хочу бороться!
Екатерина КЛИМОВИЧ
А о том, что это такое - война с применением современной техники и с весьма самоуверенным и коварным противником, нам рассказал Венер Сафин - старшина, а затем фельдшер роты шаймуратовцев. В декабре 2022 года он был комиссован из-за серьезной травмы. Мы встретились у ворот медсанчасти МВД РБ, где Венер Рамилевич проходил лечение.
Не оставаться в стороне он решил с самого начала. Вот его рассказ от первого лица:
- Я хотел пойти на службу по контракту, но тогда контракт заключали до 40 лет, а мне было 42 - поэтому и записался в батальон, - рассказывает мой собеседник. - Меня, как и большинство добровольцев, подталкивала мысль: «Если не мы, то кто? Донбасс - наш, и мы не можем его отдать, мы должны встать стеной против этой дикой агрессии и защитить мирных жителей, иначе завтра нацисты придут к нам». Тем более что у меня имелся боевой опыт, а понюхавший пороху солдат - это совсем не то, что необстрелянный новобранец: вырабатывается особая психология. Я проходил срочную службу на Кавказе, в танковых войсках. В 2009 году около города Урус-Мартан мы стояли в заслоне.
Патрулировали местность, выявляли бандформирования, случалось и вступать с ними в стрелковые бои. У меня есть боевые награды за Кавказ.
На момент начала спецоперации я работал в полиции. Но 29 апреля уволился и втайне от семьи начал собирать документы - иначе меня просто не отпустили бы. И, когда поступила команда уезжать, поставил их перед фактом. Постепенно и они, и я как-то немного свыклись с новой реальностью, хотя это и было нелегко, тем более что у нас четверо детей…
На боевом слаживании в Оренбургской области я почувствовал: полк по принципу землячества сформировали не зря! Мы были относительно близки и по возрасту - не юные бойцы, от 35 до 45 лет, понимали друг друга с полуслова. Заявки в полк подавали со всех районов республики, и мы чувствовали себя соседями. И абсолютное большинство бойцов оказались такими же идейными, как и я.
В сентябре отправились на Херсонское направление, и уже 21 числа я получил тяжелую контузию. Отлежался в госпитале - и скорей на передовую к ребятам: все думал, как же они там без меня?! А в ноябре мы через Каховское водохранилище всей армией вышли на левый берег Днепра и укрепились там - рядом с городком Алешки. Противник все время пытался напасть и сбросить нас с позиций. Они заплывали диверсионными группами по устьям рек - а их там немало, и кругом сплошные камыши, так что подобраться легко. Чтобы не допустить прорыва, мы сутками стояли на боевом посту, пользовались тепловизорами и приборами ночного видения. По ночам нам довольно сильно мешали «птички» - украинские дроны-разведчики. Они летают в ночное время - фиксируют расположение техники и личного состава, передают координаты артиллерии, и она начинает работать по нам. Естественно, из-за одного бойца стрелять не будут: их задача - нанести максимальный урон, так что нужно засечь скопление людей побольше. Из-за этого нам приходилось часто менять диспозицию.
Из-за дронов отдохнуть не получалось даже ночью: обычные коптеры несут снаряды-«морковки», которые могут сбросить прямо на блиндаж, а еще часто прилетали «Бабы-Яги» - большие БПЛА с соответствующим боезапасом. Так что поспать удавалось днем - часа по 2-3. Но на войне быстро привыкаешь ко всему: можешь долго обходиться без еды, воды: главное - выполнить задачу. Вскоре мы начали чувствовать, как скоро и куда прилетит снаряд: слышится хлопок - пушка стреляет, через 7-8 секунд - прилет (это когда артиллерия работает по одной точке). Земли Новороссии известны своим плодородием - вот и местность, где мы стояли, еще недавно представляла из себя поля с посевами, разделенные лесополосами из акаций. Уходить от артобстрелов чаще всего приходилось по этим лесополосам и так же возвращаться. Потом уже сразу старались присмотреть как можно больше возможных мест для укрытия. Когда освоились в боевой обстановке, стали в минуты затишья собираться и отвлекаться, как могли: играли кто на гитаре, кто на гармошке, пели - это очень поддерживает боевой дух.
Знаете, что такое разведка боем? Это делается так: садишься на БМП и едешь предположительно туда, где находится противник. Противник, увидев вас, конечно, откроет огонь - вы ответите тем же и будете знать его местоположение.
Даже добывать воду было опасно: ферма, где мы наполняли наши ТВН (армейские термосы большой емкости), находилась километрах в 60 - туда и обратно я ездил под обстрелами. Но там каждую минуту об этом не думаешь, хотя не забываешь поглядывать на небо и отслеживать другие возможные опасности. Чаще думается о товарищах, о семье, о родном доме в селе Верхние Татышлы, о том, как мы восстановим эту израненную войной землю...
В октябре две роты нашего батальона отразили контрнаступление противника в районе села Давыдов Брод. Нас привезли на позиции, мы быстро окопались и сразу же вступили в бой. Причем у нас тяжелой техники не было, а у противника работали три танка плюс пехота. Танки были километрах в пяти - ближе подходить не решились, иначе мы бы сразу же сожгли их гранатометами. Нас спасало то, что мы окопались в овраге, «достать» нас было нелегко - но, чтобы сделать хороший выстрел по вражеской пехоте, приходилось вылезать повыше… Мы стреляли по танкам из СПГ, по пехоте - из автоматов, ими же сбивали вражеские коптеры, которые уточняли наши позиции и помогали врагу корректировать огонь. У наших артиллеристов, в свою очередь, тоже были дроны-помощники. Через некоторое время по ним начала работать наша артиллерия, и они отступили. Так что мы выполнили боевую задачу - ценой потери товарищей.
Недалеко от Давыдова Брода у меня погиб друг. Мы отправились на боевую задачу и в темноте оказались в овраге, где было особенно негде окопаться - там были сплошные камни, да еще и дождь пошел. Наш взвод был атакован танками и артиллерией, после обстрела пошли «трехсотые». Я обезболил товарища, перевязал, мы поехали по навигатору - и в темноте наткнулись на вражеский блокпост. Затем благодаря хорошей памяти еще одного бойца нашли нужную дорогу и наконец приехали в санчасть, но друг до этого не дожил - умер у меня на руках. Это мое самое тяжелое воспоминание…
Я видел абсолютно разрушенные деревни, жители которых разъехались кто куда. Прямо над нашими головами наши ПВО сбивали «Хаймарсы», которые били по Каховской ГЭС. Естественно, симпатий к врагу это не добавляет. И большинство жителей Херсонщины были за нас. Мы видели это: на дорогах было немало машин с белыми ленточками, привязанными к антеннам.
В декабре в связи с ухудшением здоровья и травмой (я повредил ногу, когда падал в укрытие при обстреле), меня увезли в Севастополь. И вот удивительно: на передовой особенно ничего не чувствуешь - ты на адреналине, а стоит оказаться на гражданке - сразу вылезают все недомогания…
- Теперь мои главные задачи - здесь: рассказывать, как воюют наши ребята, поддерживать семьи погибших и инвалидов, собирать и отправлять гуманитарную помощь, - продолжает Венер Сафин. - Например, в июле мы собирали форум для уволенных ребят, раскрыли все возможности, как они могут развиваться дальше: могут стать журналистами, актерами, депутатами, осваивать многие профессии. На Донбасс ездил в июле 2023-го и в ноябре, возил все необходимое - тепловизоры, генераторы, теплую одежду, письма от детей, причем старался передать все, особенно письма, из рук в руки - по крайней мере в руки командиров. Мог бы поехать и на передовую, но для этого нужны бронежилет и автомат, а их у меня нет. К строевой службе я больше не годен, но все равно хочу бороться!
Екатерина КЛИМОВИЧ