Кто рисует на стене нашего подъезда?

И не только на стене, но и в лифте, и на дверях соседских квартир, и даже на ступенях. Хорошо, что рисуют-то мелом, а не каким-нибудь сверхстойким фломастером. Но все равно неприятно, так как оттирать приходится потом всем миром, потому что уборщицы в нашем подъезде нет, и мы дежурим этажами.

И не только на стене, но и в лифте, и на дверях соседских квартир, и даже на ступенях.

Хорошо, что рисуют-то мелом, а не каким-нибудь сверхстойким фломастером. Но все равно неприятно, так как оттирать приходится потом всем миром, потому что уборщицы в нашем подъезде нет, и мы дежурим этажами. А особенно неприятно, когда все эти рисунки «прилипают» к моей куртке, и жена дома выговаривает мне:

- Вроде, взрослый человек, а обтираешься об стены, как маленький!

Неделю мы терпели этого злостного любителя наскальной живописи мелового периода. Я даже пытался отслеживать его и в выходной выскакивал из квартиры при любом шорохе. Но в выходные наш художник от слова «худо», видно, тоже отдыхал. И в субботу, и в воскресенье подъезд был чист, если не считать кулька рассыпанных семечек на втором этаже.

Мы уж, было, вздохнули с облегчением. Оказалось, зря. В понедельник подъезд так расписали, что живого места не осталось. Наверное, рисунки были и на потолке, да только потолок-то белый, поэтому мела на нем не видно.

- Руки бы поотрывал! – крикнул я в сердцах, когда пришел домой с работы.

И тут я заметил, что Сеня инстинктивно спрятал руки за спину.

Нет. В таком безобразии даже подозревать своего сына стыдно. Тем более, что воспитывали мы его правильно, и он совсем у нас не хулиган. И он ведь видел, что мама целый час отмывала наш этаж от меловых разводов. А руки за спиной… Ну так это всего лишь руки. Нет, нет, нет. Нет, это не Сеня.
С этой мыслью я пролежал в кровати всю ночь, не сомкнув глаз. Сопоставлял в памяти рисунки Сени со времен еще детсадовских с теми каракулями – линиями, кругами и закорючками, - которые видел на стенах. Почерк «мастера» в этих загогулинах, вроде, не угадывался. Однако подозрения высверлили всю мою уверенность.

А на следующий день все решилось само.

Даня утром собирал портфель и раскричался на всю квартиру:

- Кто в шкаф с тетрадками мел положил??? Вся математика у меня в мелу!!!

Для аккуратиста Дани это был большой удар, и потому крик его был мне понятен. И для меня его вопли стали тоже большим ударом. И для Сени, который, при виде меня, снова спрятал руки за спину. И разревелся.

- Нет, ты нам просто скажи, зачем ты это делаешь? – допытывалась мама полчаса спустя, когда скрывать уже было нечего. – Ведь это же твой родной подъезд. Знаешь, как называются такие люди? Вандалы.

Сеня посмотрел на меня. Я кивнул, подтверждая мамины слова. И он зарыдал еще громче.

В школу Даня пошел один, а Сеня, всхлипывая, отправился с ведром и тряпкой мыть подъезд. Мы решили, что этот урок для него важнее математики и чтения.

Через несколько минут я, не выдержав, спустился к нему – тоже с ведерком и тряпкой. И мы стали вместе мыть стену.

- Ты на работу опоздаешь, тебя ругать будут, - буркнул Сеня и икнул.

- Я взял отгул, - сказал я. И мы еще какое-то время работали молча.

- Пап, я не виноват, - сказал Сеня, прервав молчание. – Я на «слабо» купился. На две недели.

- Неделю ты уже отрисовался. А дальше что будешь делать? Еще неделю рисовать будешь?

Сеня помотал головой.

- Пойду и откажусь от «слабо»… Папа, скажи, я что, вандал? Вандалы – это же те, кто памятники ломает. А я же не лома-а-а-ал!

И он опять расплакался так, что из квартир стали выглядывать соседи.

- Ну, ты у нас исправившийся вандал, - успокоил я. И мы снова принялись молча оттирать стены.

А вандал наш, и правда, исправился. Еще бы! После такой-то трудотерапии!


Автор: Алексей БАЗАРОВ.