Экспертное мнение
Фантазия богаче опыта
Про таких обычно говорят: родился везунчиком. Да и как можно назвать молодого человека 31 года от роду, сыгравшего в театре и в кино роли, о которых иные маститые актеры мечтают всю жизнь?
Высокий, статный, с редко встречающейся сегодня мужской харизмой, он напоминает былинного богатыря Илью Муромца, до поры до времени не подозревающего о своей силушке. Так и наш герой в один прекрасный день вдруг ощутил свое предназначение и решил идти в артисты.
Разрешите представить гостя журнала - актера Театра имени Евг. Вахтангова Артура Иванова.
- Собственно никаких предпосылок не было. Родители мои были далеки от театра. Хотя … Мама по образованию медик, проработавшая много лет в госпитале имени Бурденко, в свое время поступила в Щукинское училище. Но ее брат решил, что ей лучше этим не заниматься. Видимо, у него сложились какие-то стереотипы по поводу жизни актеров и особенно актрис. Думаю, из нее получилась бы прекрасная актриса, потому что она очень обаятельная, красивая, артистичная, музыкальная. Я рос с мамой, бабушкой и дедом, который и стал для меня настоящим отцом. Хорошими оценками родных не баловал, как говорится, двойки, тройки и колы – все приятели мои. Дружил с плохишами, но отпетым хулиганом не был. В нужный момент включал мозги, чтобы маму не огорчать. Никаких иллюзий относительно своих способностей не питал и после 9 класса поступил в училище на автомеханика. Играл на гитаре, очевидно, сказались гены отца – военного музыканта, и даже сыграл в детском мюзикле, но все это на дилетантском уровне. Не более. Душой компании тоже не был. И никто не говорил: да тебе, брат, в артисты надо подаваться!
- А сегодня вы поддерживаете отношения со своими одноклассниками? Как сложилась их жизнь?
- Про отличников ничего не могу сказать, мы и тогда и сейчас не пересекались. Из «хорошистов» один работает в прокуратуре, девушка – в нефтяной компании. Мои же школьные друзья по странному совпадению стали поварами.
- В учебе с неба звезд не хватали, о сцене не помышляли. Может быть, пришли однажды в театр и..?
- Первый раз увидел спектакль, когда мне было 15-16 лет, кажется, мама повела меня во МХАТ. Но сознательно пришел в театр, когда учился на подготовительных курсах в Щуке. Атмосфера Вахтанговского театра пришлась мне по душе. Для меня очень важен микроклимат. Что касается внезапного порыва идти в актеры… Сам момент принятия решения словно стерся из памяти, а жизнь с этого времени началась с белого листа. Есть вещи, которые происходят потому, что так должно быть. Не могу сказать, что плыву по течению, но если что-то случается и нет возможности повлиять на это, то тут только два пути: либо принимать, либо уходить.
- Вашего отставного гусара из «Евгения Онегина» невозможно не заметить. Строки Пушкина прозвучали свежо и неожиданно, благодаря по-новому расставленным акцентам и паузам. Как вы готовитесь к роли?
- Больше полагаюсь на фантазию, интуицию. Я чувствую своего героя, но почему он такой – объяснить не могу. Происходит на интуитивном, животном уровне. Представляю, как действовал бы, если был бы на месте этого персонажа. Возможно, это происходит от того, что мало читал, да и вообще неважно образован. В школе «Онегина» не читал и другую классику тоже. Вообще не люблю каноническое прочтение стиха. Вот Василий Семенович Лановой прекрасно читает Пушкина. Но это его Пушкин, он у каждого свой. Я люблю держать паузу, и за это мне часто достается от коллег.
Относительно моего персонажа – гусара в отставке, которого зрители называют рассказчиком. Я ввелся уже в готовый спектакль, став третьим исполнителем после Симонова и Вдовиченкова. Здесь уже был определенный рисунок, и я ему следовал. Гусар искренне влюблен в Татьяну и наблюдает за событиями со стороны. Человек, у которого могло случиться, но не случилось.
- Не все принимают эксперименты Римаса Туминаса. Как вы относитесь к вольной интерпретации классики?
- За меня ответил Сергей Васильевич Маковецкий: никто же не отнимает у вас возможность прочтения книги. У режиссера есть свое понимание, иначе театр не существовал бы. Я с ним согласен: литература всегда богаче, чем спектакль. Мне, например, нравится, что Онегин вспоминает о событиях, корит себя, его сарказм вполне обоснован… Вообще многие вещи Туминаса сначала воспринимаются в штыки. Например, его «Горе от ума», поставленное в «Современнике». Всех возмущала сцена, когда герои, прижимаясь к огромной печи задней частью тела (скажем так), охают. Вспоминаю свои детские ощущения, как делал то же самое, набегавшись на морозе. Мне кажется, что Туминас сделал это очень по-русски. Или в «Онегине» девкам рубят косы – все как в жизни. Сцена Астрова с Еленой в «Дяде Ване». Конечно, в ремарках нет того, что происходит. Но в тексте есть все.
- Одна из больших удач – роль генерала Григория Чарноты в «Беге». Критики очень высоко оценили вашу игру. Не страшно было браться за работу, не преследовала ли вас тень Михаила Ульянова?
- Конечно, избавиться от ощущения, которое производит фильм, очень сложно. Михаил Александрович Ульянов – великий актер. Я преклоняюсь перед его талантом и личностью и считаю, что его исполнение хрестоматийно. Но изначально у нас не было распределения ролей. Мы просто собирались и читали. Я читал и за Хлудова, и за Голубкова. Читал даже за Люську! Такова специфика работы Юрия Николаевича Бутусова. Он работает очень своеобразно. Не так, как остальные режиссеры. Конечно, я думал, что, скорее всего, репетировать роль Чарноты буду я. Но изначально не знал, так что трепета или сомнений по поводу Михаила Александровича не было.
- Чарнота - очень русский герой, хотя по происхождению запорожский казак. Что значит русский человек в вашем понимании?
- Он из когорты Мити Карамазова и Парфена Рогожина. Мне посчастливилось сыграть и того, и другого. «Широк русский человек, я бы сузил». Это чистая правда. Одним словом, его не определишь. Неуловимый. Когда мы снимали «Тихий Дон» в тех местах, где происходили события в романе, то общались с местными казаками, которые не считают себя русскими, но и их черты вписываются в национальный характер. Мой дед по отцу – татарин. Что-то и мне досталось от него и в каких-то ролях прорывается наружу.
- Многие актеры переносят подсмотренные в жизни наблюдения на сцену. Используете ли вы их в своей практике?
- Конечно, это не правило, но иногда всплывает. Такое впечатление произвел на меня эпизод в документальном фильме о футболистах. Там есть момент, когда шестилетний мальчишка видит своего кумира, легендарного игрока. От смущения он сначала топчется на месте, а потом кланяется ему в ноги. Это было так трогательно и одновременно забавно, что смеялся и плакал одновременно. Такое запечатленное состояние может пригодиться в работе. Но вообще-то в жизни я достаточно сдержан. Эмоционально меня трогают не какие-то памятники истории, дела давно минувших дней, а березка за окном, девочка с лошадкой.
- В 24 года вы сыграли Астрова в «Дяде Ване», и вам безоговорочно поверил зритель. Как вам это удалось?
- Мне просто повезло. Володя Вдовиченков уехал на съемки, и меня попросили почитать за него на репетиции. И я играл потом два-три года роль. Спектакль подарил мне опыт, дал много в смысле понимания себя и принятия себя. Актерам, которые уже много лет на сцене, уже и играть ничего не надо, они проживают на сцене то, что уже перечувствовали в жизни. В моем случае все по-другому: фантазия оказалась богаче опыта. Мне дали эту роль авансом. И я рад, что не подвел.
- Молодым вахтанговцам есть у кого учиться: Этуш, Лановой, Маковецкий, Максакова, Купченко, Симонов… Как строятся взаимоотношения с корифеями?
- По-разному. Важно не то, что он – мэтр, а какой человек.
Когда ты уже несколько лет работаешь с актерами, которых раньше видел в кино, а теперь наяву, то воспринимаешь их немного по-другому. Например, до прихода в театр Сергей Васильевич Маковецкий был для меня неким фантазийным персонажем. Теперь же приобрел более земные черты. Неформальное общение, конечно, влияет на восприятие, но я по-прежнему отношусь к своим коллегам с пиететом.
- Актерская профессия требует больших душевных, а порой и физических затрат. Но успех, признание компенсирует все. Что для вас – наивысшая похвала?
- Когда тебя отмечают именитые коллеги, всегда приятно, это придает сил и уверенности. Но когда твою игру оценили люди, которые видят всю изнанку сцены изо дня в день, это дорого стоит. Как-то после одного из спектаклей монтировщик сцены сделал комплимент: «Классно играешь!». Так приятно стало.
- Не могу не спросить вас об участии в киноленте «Тихий Дон» Сергея Урсуляка. Отношение к сериалу разное, полярно противоположное. Но вашего Петра Мелехова называют несомненной удачей. Вы проходили пробы?
- С самой первой нашей встречи с Сергеем Владимировичем в его кабинете до последнего дня съемок мне с ним было очень интересно. Поначалу не понимал, что происходит. Конечно, был рад и даже счастлив. Но все равно ждал какого-то подвоха. Потому что не было никаких проб. Мы просто поговорили, затем что-то почитали. Он мне сказал: «Ничего не играй, просто читай!» Потом пришли еще люди, мы прочитали две-три серии. А через месяц мне позвонили и сказали, что я утвержден на роль.
- Вас часто приглашают играть исторических персонажей. А вы из какого времени?
- Мне кажется, из 60-х годов прошлого века. К этому времени можно относиться по-разному. Моя мама, например, вспоминает его с ностальгией. А Юрий Петрович Любимов его ненавидел. Все индивидуально, зависит от того, где и в какой семье ты жил. Но мне хочется думать, что там была какая-то сермяжная правда, люди были честнее. Человеку свойственно вспоминать только хорошее. В детстве я ездил в деревню, и она запечатлелась в моем представлении: дом, гора, поле. Тянуло увидеть все снова, и я поехал. Но оказалось, что на этом месте теперь охотничьи угодья, а деревню сровняли с землей. Сначала очень расстроился, а потом подумал: хорошо. Опасно возвращаться в мир, который в твоем воображении уже стал идеальным.
- Задумывались о том, что будет с вами лет через 25?
- Мне кажется, я буду иметь отношение к своему родному училищу. Буду преподавать. Мне интересно помогать, подсказывать начинающим. Режиссером, по крайней мере, сейчас себя не вижу. А по жизни – как у всех: загородный дом, семья, дети.
- Театр много гастролирует. Как вам уфимская публика?
- Порадовала теплым приемом. Внимательной тишиной зала, когда слышно не только каждое слово, но и малейший шорох. В основном везде реагируют одинаково, человеческие отношения понятны всем. Где-то принимают сдержанно. Играем как-то «Онегина», и в тех местах, где обычно смеются, тишина. Но когда закрылся занавес – шквал аплодисментов. Запомнились гастроли в Тбилиси. У всей труппы, даже у наших корифеев, был шок. Такие зрительские эмоции, что просто энергией сносило со сцены.
- Удалось ли что-то увидеть в Уфе?
- Да, нас возили на экскурсию по городу. Побывали на месте, где зародилась ваша столица, рядом с Гостиным двором и у памятника Салавату Юлаеву. Но больше всего поразили виды, открывающиеся с горы. Когда приезжаешь в новый город, вглядываешься в лица. Мне было интересно, признают ли во мне местного жителя, как никак по деду – татарин. Не признали, но очень удивили тем, что мое имя – одно из самых распространенных в вашей республике.
Автор: Светлана ЯНОВА.